onsdag 25 Apr 2012, 11:36
Вт 24 Апр – A Reading by Irvine Welsh
Все начинается с того, что я едва ли не врезаюсь в Ирвина Уэлша, входя из крутящихся дверей в холл Pavilion Theatre, маленького театра на морском берегу, гостеприимно впустившего меня сегодня вечером на встречу с одним из любимейших моих писателей. Уэлш бродит взад-вперед перед входом в театр, и никто этому не удивляется и не обращает на него никакого внимания: будущие зрители ждут своих друзей, потягивают пиво в театральном баре и неторопливо покупают новую книгу "Scagboys", аккуратными кирпичиками разложенную на столе, пера расхаживающего тут же автора. Именно о ней сегодня речь. "Scagboys", приквел к знаменитому роману "На игле", одних из последних литературных вечеров писателя в рамках нового книжного тура.
Вечер начинает некий шотландский дядечка, который рассказывает нам забавную историю о том, как на пике популярности "На игле" его, бывало, просили прочесть что-нибудь из романа 'like they do that in Edinburgh', а он сердился и всем указывал, что надо говорить "Лейт", а не "Эдинбург". Естественно, он изображает, как они, собственно, в Лейте и говорят, и зал умирает от смеха. Он замечает, что в представлении сегодняшний гость не нуждается. Автор одиннадцати романов и сборников рассказов, сценарист, один из ведущих современных британских писателей и автор романа, вычеркнутого из списка номинантов на Букеровскую премию по причине того, что один оставшийся неназванным, но "страшно известный" член жюри заявил, что он покинет комитет, если "На игле" останется в претендентах на премию.
'So, Irvine Welsh is backstage, he's a bit drunk, he's in great form', и вот он выходит на сцену и стоит буквально в трех шагах от меня, немолодой уже мужчина с бритой наголо головой, сияющими голубыми глазами и дурацкой татуировкой с игральными костями на левом предплечье. "И своей новой книгой он объяснит нам сейчас, - объявляет ведущий вечера, ирландский журналист Olaf Tyaransen, - how it all turned so fucked up as it turns out in 'Trainspotting' ".
Уэлш открывает свой свежий роман, рассуждая вслух, что бы такого ему нам прочесть, находит нужную страницу и начинает читать. И друзья мои, он самый настоящий актер! Он двигается, жестикулирует, приседает, когда того, видимо, требует авторская задумка. Он читает диалоги на разные голоса и с разными акцентами, он рычит, когда герой должен рычать, без зазрения совести изображает cocksucking motion и в упоении выкрикивает в микрофон междометие 'Phew!' с такой громкостью, что зал каждый раз вздрагивает. И все эти его безусловные актерские способности страшно отвлекают меня от читаемого, я очень плохо понимаю, о чем идет речь, но я впервые вижу, чтобы писатель ТАК читал собственный текст.
Ему долго аплодируют, и интервью начинается. Olaf спрашивает его о том, что почувствовал Уэлш, когда "На игле" стал таким популярным. "Это довольно забавно, - вспоминает писатель. - Когда ты продал десять тысяч книг, конкуренты называют тебя 'good boy', а когда количество продаж переваливает за сотню, ты уже 'cunt' ". Как-то немедленно и абсолютно неожиданно разговор с 'number one fucking best talent' cводится к России. Уэлш объясняет свою популярность в России тем, что тут есть масса людей, которые один в один являются персонажами его книг. "Бегби? Вот у нас Бегби. Больной? Да вот Больной." Он не перестает удивляться загадочности российских реалий, рассказывая о посиделках с двумя его переводчиками в некоем питерском баре - якобы у него всего два переводчика в России, он совершенно не в теме, но они вроде бы как fucking good. И вот сидит он с ними, и один из переводчиков нахваливает последний перевод уэлшевского романа другого. А когда тот уходит в туалет, немедленно шепчет писателю, что перевод - полный отстой и чтобы он отныне давал переводы только ему. Писатель делает вывод о России на контрасте с другими странами: "Звонят мне из Италии, зовут к себе, говорят, будет отличное вино. Звонят из Франции - будет какой-то невообразимый панк-рок клуб. Звонят из России - значит будет weird".
Я строчу в блокнот какие-то его высказывания, и у меня целых пять страниц пестрят восхитительными фразами типа "My books are floating classics". Рассказывет о собственной реакции на чтение чего-нибудь хорошего: "И вот дочитал и думаешь - ах ты засранец! И открываешь лэптоп, и со злости начинаешь печатать". Ну и следовательно, 'no reaction - no inspiration'. Отвечает на вопрос об отношении к журналистам. Оно у него весьма снисходительное, он называет их wankers, обвиняет в нечестности и рассказывает, как легко понять, что они врут: "Когда они пишут, что моя новая книга хуже, чем "На игле", это точно означает, что "На игле" они просто терпеть не могут". Однако он уверен, что любая реакция - это хорошо: 'the worst reaction is no reaction'.
Любопытное замечание о том, почему он пишет о европейских психах, а не об американских. "Британский псих - он какой? Он такой разговорчивый, он все время бухает, наряжается, катается по острову. А американский псих? Он молчит! Они тихий-тихий, он не пьет, одевается черти-как, а сколько в Штатах места! Там огромная территория. What kind of travelling? You just GO AWAY!"
Уэлш сообщает, что делает какой-то проект с HBO, правда он не понял, почему они с ним связались: "Видимо потому, что узнали, что я живу в Ирландии". Готовятся два фильма по романам 'Ecstasy' и 'Filth': "о втором я не могу говорить, потому что… потому что я не могу о нем говорить! But believe me - the film is beyond belief."
"Почему я завел твиттер? Действительно, почему я завел твиттер? Это такое вроде бы отвлечение внимания. Весь этот социальный бред вроде Фейсбука созданы для чуваков вроде меня - заходишь в сеть, как будто ты заходишь в бар, ну и вообще чего только не сделаешь, чтобы не писать. А все думают, что ты на самом деле пишешь, вот в чем хитрость".
"У меня есть два лучших друга. И они мои лучшие друзья с шести лет."
На вопрос о том, будет ли он снова возвращаться к героям романа "На игле", незабвенному Марку Рентону и компании, Уэлш отвечает, что не хотелось бы, "но они, видимо засели у меня уже где-то слишком глубоко и то и дело выплывают наружу, ничего не могу с этим поделать."
Olaf просит Уэлша дать дельный совет молодым писателям. Автор сокрушается, что нынче юные таланты думают совсем не о том, о чем нужно, не следят за структурой текста, не выстраивают план. Крепкий скелет произведения - это основа хорошего романа, по его мнению. "Книга - это как скульптура. Ты лепишь и лепишь ее, добавляешь детали, работаешь над формой. А потом, когда общий силуэт готов, снова и снова возвращаешься к написанному тексту и приводишь его в порядок, постоянно убираяя лишнее".
Увлеченно отвечает на вопросы из зала о хронологии письма - нет, писать главы и даже отдельные сцены по порядку невозможно, о шотландском футболе ("В Шотландии все просто помешаны на футболе, вы просто не представляете, до какой степени! Но местный футбол уже которое десятилетие - сплошное разочарование") и потенциальной независимости Шотландии (по мнению Уэлша, это совершенная утопия), о любимых героях книг и от имени какого пола сложнее писать, на что писатель читает уморительный и абсурдный монолог про якобы женщину, которая якобы не может застегнуть лифчик: "И ведь пишут об этом в таком виде! Какой бред!". Рассказывает о том, как, бывает, уходит в работу с головой, целыми днями ни с кем не общается, не ест, не переодевается 'and finally type myself into unconsciousness'. Любимыми своими книгами он считает "На игле" и "Клей": они очень личные на самом деле. А лучше всего, ему удалась, как он думает, "Кошмары аиста Марабу".
Вот такой смешной и настоящий Ирвин Уэлш. Совершенно очаровал меня. Потом долго-долго в холле подписывал книги всем желающим, со всеми фотографировался и отвечал на вопросы. А когда я получила свою подписанную книжку, у меня ручки дрожали. Потому что он их пожал и потому что он мне очень нравится.